24 марта в Воронеже открывается первая киношкола «Другой разговор». Горожан приглашают творить авторское кино вне зависимости от возраста, пола и наличия аппаратуры: снимать можно хоть на телефон. Ярослав Солонин и Глеб Кузнецов научат основам кинопроизводства, работе с аппаратурой, музыкой и цветом. Но главное — они расскажут, почему снимать авторское кино сродни речи с легким акцентом: в этом есть свой шарм и обаяние. The Voronezh Room поговорил с основателями школы и расспросил, чем будут заниматься ее ученики, по каким режиссерам стоит учиться и что значит название «Другой разговор».
Глеб Кузнецов
Киношкола – это принципиально отличающаяся работа по созданию кино от всех подобных встреч в «Петровском». Каждую неделю мы будем снимать по одному учебному фильму на заданную тематику (работа со звуком, цветокоррекция, стоп-моушен и т.д.). На встречах будем разбирать работы и изучать следующую тему. Что нужно ученикам пед тем, как они придут в школу? По аппаратуре все просто: снимать можно хоть на телефон.
Что же касается мышления, то они должны понимать, что снимать мы будем некоммерческое учебное кино, то есть если хочется сделать добрый фестивальный фильм – это не к нам. Для наших будущих фильмов важно, чтобы получалось все честно. Критично и с глубокой аналитикой.
У нас с Яриком в киношколе будут разделения по ролям. Ярик отвечает за сценарную часть и метафорику кадра. За мной техническая часть (композиция, цвет, звук и т.д.). Это касается как лекционной части, так и практической.
Почти все наши знания – это самообучение. Мы будем контролировать процесс создания коротких метров и читать лекции на те темы, о которых сами достаточно знаем, но это почти все аспекты кинопроизводства. Что-то будет задаваться в виде домашнего задания. Мы акцентируем, что, в первую очередь, это творческое объединение людей, которые хотят снимать, правда их постоянно что-то отвлекает.
Почему я решил заняться обучением? А все по тем же причинам: я что-то оброс оборудованием, идеями и опытом практической съемки. Но все это накапливалось для того, чтобы снимать короткометражное кино. На выходе же получились сплошные коммерческие заказы и несколько авторских работ. То есть для нас это выход из ситуации – учить снимать и заниматься кино самим.
Поделюсь своей авторской работой. Одна у меня висит на стене. Она не вся получилась, но я чуть не поседел, пока все это делал.
Я начинал с фотографии. Фоткал на пленку сто лет назад. С этого и завертелось. Потом купил DSLR (цифровой зеркальный фотоаппарат – ред.) и дал себе обещание, что буду снимать на него только видео. Похоже, я не из тех, кто держит свои обещания.
Почему наши занятия будут актуальны в Воронеже? Потому что такого у нас в городе попросту нет. Есть детская киношкола «Стоп! Снято» – и на этом все.
Напоследок скажу о режиссерах, которые меня вдохновляют. Мы с Яриком обожаем Джима Джармуша и его последний фильм «Выживут только любовники». Из попсовых люблю Эдгара Райта за его понимание отличия кинематографа от театра.
Ярослав Солонин
Мне иногда кажется, что мы с Глебом параллельно думали об открытии подобной школы, когда еще и не были знакомы. А познакомились мы где-то в ноябре прошлого года, то есть совсем недавно. Он рассказал о своей истории с камерой. А я вот что расскажу… Мне по осени пришла идея снять фильм по собственному же произведению (повести). И я пока в процессе его написания. Это, правда, на полнометражку тянет (ничего себе аппетиты, да?). И параллельно еще один сценарий зреет. Были у меня какие-то попытки в этом направлении и раньше, но это все было чем-то вроде подготовки, аперитива. Я не исключаю, что и сейчас идет подготовка к чему-то большему. Но в формате «здесь и сейчас» это самое важное. Я думаю, идея киношколы зрела еще тогда, когда мы об этом и не догадывались. А на каком-то этапе – бац – искра, что ли, промелькнула, начался процесс материализации, объективации.
Я точно помню тот момент (один из редких), когда Глеб присутствовал у меня на встрече киноклуба (он редко заходит, в это время обычно занят; он мне помогает при подготовке кинопросмотра), и я полушутя говорю зрителям (во время обсуждения фильма): «Смотреть фильмы хорошо, а снимать – еще круче». После того мы с Глебом разговаривали, и он мне напомнил про этот случай, сказал, что давно о чем-то таком думает. А закрутилось все недавно, с декабря месяца где-то, то есть все сейчас с пылу – с жару.
У нас уже есть определенный план занятий. Основную часть составил Глеб. Мы до этого с ним долго все это обсуждали. Сейчас этап корректировки плана. Все-таки там так много по технической части, по аспектам съемки, цвету, монтажу и прочему, но мало по сценарной и режиссерской части. Я сейчас исправляю это досадное недоразумение.
Я взял на себя такой аспект кинопроизводства как саундтрек, вообще роль музыки и звука в фильме: насколько музыка важна, ей можно улучшить идею, высказанную в кинообразах, а можно испортить. Звуковая часть самостоятельна, она ни в коем случае не «служанка» картинки. Однако планы-планами, а практика покажет, что в них еще нужно будет подкорректировать.
Расскажу о метафорике кадра. Это заложенные в фильме вторые-третьи смыслы, что-то, раскрывающее потаенные мотивы героев. Эта штука, с которой надо быть предельно осторожным и не переборщить. Это будет входить в зону моей ответственности. А режиссерская работа – это то, к чему я стремлюсь и буду стремиться. Это сумма всего, не являющаяся просто суммой элементов. Это самое крутое, что только может быть в кино – быть режиссером! Я говорю про все эти «зоны влияния», но это все тоже будет корректироваться по ходу работы. Главное в нашем деле – практика. Киношкола будет таким пространством, где постоянно будет что-то делаться, кипеть-бурлить-меняться. Заодно выявится, что же каждый из нас и всех посетителей киношколы, хочет добиться в кино.
Мою жизнь спас рок-н-ролл. Потому что это была музыка, благодаря которой я впервые почувствовал себя личностью, понял, что у меня было право наслаждаться, мечтать и что-то делать. Если бы не рок-н-ролл, я бы сейчас был [не кинорежиссёром] адвокатом». Вим Вендерс
Один из важнейших аспектов школы – это общение: диалог, полилог. Кино – это и есть общение. До, во время, после. Это взаимодействие с окружающим миром. Порой человек даже себе не может сформулировать что-то важное, что крутится у него в голове, а диалоге – может. У нас с Глебом сейчас идет почти непрерывный диалог, в процессе которого мы лучше понимаем и осознаем, чего же мы хотим и куда все идет. А когда к нам подключатся еще люди, будет вообще супер! Я предполагаю даже, что киношкола уже есть. Этот весь процесс и есть киношкола, дальше все будет конкретизироваться и давать больше результатов.
«Другой разговор» – выстраданное название. Мы долго думали, голову ломали, названий перебрали сотни. Название, по-хорошему, это способ в максимально лаконичной форме высказать концепцию киношколы. Бывают, конечно, названия, которые вызывают кучу ассоциаций, но по большому счету не привязаны к тому, над чем стоят. К примеру, Reservoir dogs (Бешеные псы) Квентина Тарантино. Он отказывается объяснять, почему у фильма именно такое название. «Просто круто и все, а там сами голову ломайте, если хотите», – говорил обычно во время тех далеких пресс-конференций, хитро улыбаясь. Но у нас, напротив, концепция киношколы родилась раньше названия.
Катализатором стал один из кинопоказов, где присутствовали китаянки, и Глеб как раз фоткал наше обсуждение после фильма, а заодно с интересом все слушал. Девочки говорили по-русски с акцентом, и это было так мило! А некоторое время спустя Глеб высказал идею, что снимать авторское кино (то есть кино-высказывание) – это как говорить с акцентом. В этом есть свой шарм и обаяние. Индивидуальность. Еще Тарковский отмечал, что идеального в искусстве нет и не нужно. Что шероховатости, некое несовершенство очень важны. Мы начали развивать совместно мысль о шарме и обаянии. Я поплыл в сторону праязыков, вообще первых опытов коммуникации древних людей. Об этом «изобретении с чистого листа» своего способа коммуницирования с миром и собой.
А вообще, мы за то, чтобы сочетание слов «Другой разговор» вызывало бы максимум ассоциаций, не привязываясь ни к одному из значений, ни к одной из трактовок.
Что насчет режиссеров, которых я выделяю? Джармуш. Люблю все его фильмы (у каждого должен быть режиссер, к которому ты бы не мог относиться критично). Аки Каурисмяки (тоже люблю почти всего, кроме поздних картин, там меланхолия и пессимизм как-то уравновешиваются тем специфическим юмором, что был характерен для ранних). Алексей Балабанов, Такеши Китано. Отдельные фильмы у Терри Гиллиама очень зацепили, из современных – пристально слежу за творчеством Юрия Быкова. Сергей Лобан («Пыль», «Шапито-шоу»). Алексей Федорченко стал с недавнего времени открытием просто. Тарантино тоже присутствует списке любимых, как само собой разумеющееся. Он один из главных мастеров диалога, сценария, режиссуры и драматургии. А теоретический аспект я изучаю у наших киноклассиков: Кулешова, Эйзенштейна, Довженко и других.
Кадр из фильма режиссера Джима Джармуша «Выживут только любовники»
Критерий для меня прост: режиссеры, снимающие очень личное кино, но каким-то чудесным образом воспринимаемое и принимаемое людьми на разных уголках планеты, несмотря на какие-то культурные и языковые различия. Постоянными величинами в этом списке остаются: Джармуш, Каурисмяки, Балабанов, Китано.
Для наших учеников очень важна французская «Новая волна». Именно от них пошло понятие «авторское кино» и вообще этот способ мышления, действия, удешевления съемок. Этот концепт, что самый главный – это режиссер и что именно он должен участвовать во всех этапах съемки.
А чтобы нас не воспринимали такими оторванными от жизни, я добавлю фразу Сюзанны Бир, современного режиссера, которой можно иллюстрировать мою позицию: «Я немного недоверчиво отношусь к людям, которые с возраста восьми лет сходят с ума по кино и живут в мире кино. Конечно, существуют исключения, но, в целом, кино, которое мне нравится, имеет отношение к жизни. Я чувствую, что для режиссера, пытающегося передать жизнь, не мешало бы получить в ней кое-какой опыт». Так что, мы настроены решительно и серьезно.
Беседовала Ольга Козлова